Предыдущая_статья Следующая_статья ____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Друзья, на страницах нашего сайта мы часто рассуждаем о книгах, хвалим их достоинства и ругаем недостатки, писатели рассуждают о будущем литературы, а комментаторы соглашаются с ними или спорят. Но сегодня мы решили поговорить с теми, чей текст лишь основа для будущих произведений театра и кино, — режиссером театра, автором пьес — Анатолием Ледуховским и автором сценариев художественных и документальных фильмов — Алексеем Гравицким.

Слева — Алексей Гравицкий, Справа — Анатолий Ледуховский.

1) Как вы пришли к своему ремеслу?

Анатолий Ледуховский: К ремеслу сценариста-драматурга я так и не пришёл. Это всего лишь вынужденная необходимость. Никакими профессиональными навыками я не владею, работаю по наитию для собственной надобности. Как правило, для постановки спектакля изначальный материал (пьеса, роман) требует сценической редакции. В моём случае, сложно доверить это кому-то стороннему, т.к. есть специфика, подвластная только режиссёру, как автору конечного произведения. Так я и стал сценаристом и драматургом, сам того не желая, и даже издал книгу режиссёрских пьес.

Алексей Гравицкий: Честно? Все вышло само собой и совершенно случайно. Нет, я всегда пописывал какие-то шуточки, стишки – в школе на последней парте это было любимым занятием. Но, честно говоря, я полагал, что подобной ерундой в определенном возрасте страдают все, и никогда не рассматривал это в качестве профессии. Более того, я себя ни писателем, ни сценаристом не видел. У меня и мысли такой не возникало. Где я, а где волшебный мир кино и литературы.

А потом как-то отец, сам того не подозревая, натолкнул меня на одну идею. Идея мне нравилась, она казалась клевой, и история могла бы получится клевой. Во всяком случае, мне самому хотелось бы прочитать такую книжку. И, наверное, я с радостью подкинул бы эту свою задумку какому-нибудь писателю, но по счастью знакомых писателей у меня тогда не было, так что своими бреднями я никому мозги не выжрал.

В общем, пожив со своей придумкой еще какое-то время, я пришел к мысли, что мне безумно жалко ее потерять, и сел писать. Разумеется, роман. Писать я не умел, что делать с написанным текстом не знал, никаких знакомств в мире литературы и кино ни у меня, ни у друзей и родственников не было, но меня перло.

Пока работал над большим текстом, начал время от времени отвлекаться на небольшие рассказики. Какие-то из тех рассказиков рискнул кому-то показать и выяснилось, что то, что я пишу интересно не только мне. Тогда я полез в периодику, и тут вдруг оказалось, что незнакомые серьезные дяди-редакторы готовы печатать мои рассказики на бумаге. А еще через какое-то время выяснилось, что их готовы печатать дяди из таких солидных изданий как «Техника молодежи», например, более того они мне еще и денег готовы заплатить. Вот как-то так все началось. А потом закрутилось, завертелось: первая публикация, первая иллюстрация, первый гонорар, первый авторский сборник, первый роман – тогда все было первым. Ну и параллельно случились какие-то шаги в сценаристике. Тоже первые.

Только не подумайте, что все было легко и просто. Это на словах так бодренько получается, а на деле все это совмещалось с учебой в институте, работой по специальности и жизнью среднестатистического юного балбеса, переживающего пору нехитрых желаний. Не говоря уже о том, что из-за своих литературных опытов я из дома ушел. Мама тогда считала, что мои писательские потуги – просто хобби и посуду помыть важнее, чем сидеть по клавишам стучать. Я к своим потугам, как бы малопрофессиональны на тот момент они ни были, относился как к работе. А работу не откладывают, чтоб посуду вымыть, скорее наоборот. Ну и пошел я в итоге самоутверждаться, из отчего дома – в закат. Мама обиделась, несколько лет после этого со мной не разговаривала. Я ни разу не горжусь этой историей, но если б не она, вероятнее всего к своему ремеслу я бы не пришел никогда.

А дальше… Работа шла, творческий багаж понемногу накапливался, ну и в какой-то момент, я осознал, что мое творчество приносит мне достаточно денег, чтобы заниматься только им. Я радостно уволился с поста директора учебного центра – это была моя последняя человеческая работа – и с головой нырнул в литературу и сценаристику. Правда, все проекты, на которые я, увольняясь, рассчитывал, тут же заморозились, либо отменились. Время шло, деньги кончались, творилось большей частью в стол. От неопределенности становилось страшновато. В какой-то момент стало ясно, что пора искать нормальную работу, но при этом было понимание, что если сейчас опять сяду в офис, то больше уже никогда не решусь жить творческим трудом. Ну и, плюнув на все страхи, продолжил литературные изыскания. Постепенно вышел из пике, все опять завертелось и вертится до сих пор.

Алексей Гравицкий за работой над документальным кино.

2) Ваш первый сценарий, что это было?

А. Л.: Мой первый сценарий был создан для моего первого, дипломного спектакля. Я работал над текстами Кокто, Маркеса, Мэтисона и Бредбери. Моей задачей было объединить в единое целое четыре разных истории разных авторов. Спектакль назывался «Кукла».

А. Г.: Это тоже вышло случайно. Мне позвонил Сережа Юдаков, с которым мы были знакомы по одному окололитературному форуму. Он учился тогда во ВГИКе, ему подкинули сценарную работу, но сроки горели, и возможности полноценно работать у него на тот момент не было. Он рассказал об этом, я предложил помощь, он ее принял. Мы сели и написали первый в моей жизни сценарий – четырехсерийная история про моряков, болтающихся между Архангельском и Соловками. Они живут на два берега, в связи с этим так получается, что у них по две семьи. Смешная и грустная история.

С реализацией проекта тоже вышло смешно и грустно. Его много раз продавали в опцион, но до съемок дело не дошло ни разу. Вот сейчас, кстати, очередной договор опциона закончился, значит можно еще кому-нибудь продать.

А первый реализованный сценарий был к флешмультикам. Тогда на волне популярности Масяни многие хотели повторить успех. Один мой знакомый, просматривая газету с вакансиями, наткнулся на объявление о поиске сценаристов на флешмультики и подкинул мне. Я позвонил, меня пригласили в офис в киноцентре «Соловей». Мы мило пообщались, я сел писать. Десяток серий я им написал, несколько они успели выпустить, прежде чем проект закрылся. Концепция у них была – на море и обратно: главные герои – два яйца. Одного зовут Право, другого – Лево. Но надо же с чего-то начинать. Когда у тебя нет ни опыта, ни тематического образования, ни знакомств в сфере, которую ты почему-то поперся покорять – незазорно писать и про яйца

3) Главные трудности при написании сценариев?

А. Л.: Трудность в написании сценария, который ты создаёшь по произведению какого-то автора — вычленить только то, что тебе необходимо для режиссёрской работы, не нарушив целого. Всё остальное не сложно, так как есть сюжетная основа и тема. Тебе надо только сделать это своим. А в написании пьесы уже сложнее – там ты автор полноценный, это всё равно, что идти в тёмном лесу без фонаря, и никто не покажет путь. Там должны быть придуманы сюжет, тема, идея, персонажи. Необходимо создавать образы, писать диалоги. Диалог – это самое сложное, поэтому не люблю современные пьесы, большая часть которых имитирует диалоги, превращая их в разговоры.

А. Г.: Трудностей много, но они не касаются творческой составляющей. Трудно работать, сидя дома. Всегда есть куча дел и соблазнов. Всегда найдется кто-то или что-то, что тебя отвлечет. Чтобы работать и не отвлекаться, нужна серьезная самодисциплина. Чтобы писать, когда над ухом решают свои проблемы жена, дети и собака, нужны крепкие нервы.

Другие серьезные проблемы всплывают тогда, когда подключается человеческий фактор. Кино – творчество коллективное, но кто-то готов работать вместе, а кто-то тянет одеяло на себя. И если для того, чтобы свет ставить, камеру держать или съемочный процесс организовывать, нужны специальные знания, то есть это профессии, в которые с нахрапа не влезешь, то сценарист в этом смысле оказывается в очень неприятном положении, потому что писать-то все умеют, в школе же сочинения все писали. Ни один продюсер не полезет учить оператора строить кадр, но любой продюсер расскажет сценаристу, как писать сценарий. И сценарист обязан с уважением прислушиваться к любому бреду, потому что в абсолютно любом сценарном договоре прописано, что продюсер рискует деньгами и на основании этого финальное решение по любому вопросу остается за ним.

Кроме того, у продюсера есть редактор, у которого в должностные обязанности входит улучшать сценарии. Хорошие редакторы встречаются нечасто. Чаще попадаются радужные эльфы с шилом в жопе, которые, из боязни потерять работу, будут стараться, креативить и находить проблемы в сценарии там, где их не было. При этом, из той же боязни, а может из творческой самонеудовлетворенности, они будут доказывать авторскую несостоятельность. В итоге так «улучшат» сценарий, что у автора поседеет даже шерсть на заднице.

После этого подключается режиссер. Режиссеры тоже случаются разные. Одни на контакт идут и это удача, у других «сценарий только повод для создания кино», как сказал Тарковский. И эти вторые тоже начинают самовыражаться за счет автора и текста. Потом подключаются актеры. Среди последних тоже встречаются не только те, которые будут пытаться понять своего героя, но и те, которые своего героя сами придумают, положив болт и на авторский текст, и на все нелогичности, появляющиеся в ходе их придумок. Короче говоря, чтобы со всеми договориться, никого не убить, не прослыть истеричным идиотом и при всем при этом не превратить сценарий в непотребное фуфище, нужны опять-таки железобетонные нервы.

В общем, работа сценариста только кажется спокойной: сидишь себе дома в тишине, по клавишам постукиваешь, сказки придумываешь – красота. Но это иллюзия, на самом деле работа в области искусства – крайне нервная штука.
4) Работа, которой гордитесь больше всего?

А. Л.: Гордость – это совсем не свойственное мне качество. Отношение и оценка своей работы всегда находится в свободном движении от плюса к минусу и обратно. Мне кажется, что у меня получилась не плохая пьеса по книге М. Ривы «Моя мать – Марлен Дитрих», по этой пьесе был достаточно известный спектакль в театре Наций, поставленный мной же. Из собственных сочинений, наверное, пьеса «Запах», я думаю, что у меня там многое получилось, это была сложная работа. Пока я не ставил своих пьес, они скорее для чтения или для кого-то, кому они покажутся интересными, а вот инсценировки по чужим произведениям делал и ставил много, набралось на целую книгу.

Анатолий Ледуховский на вручении премии «Золотая маска».

А. Г.: Сейчас, наверное, скажу банальность, но кино, которым я горжусь, еще не снято. Надеюсь, что поводы для реальной гордости у меня впереди, иначе надо менять профессию на ту, где у тебя все успехи в будущем, а не все в прошлом.

Если говорить о том, что снято… скажем так, в моей фильмографии есть фильмы и сериалы, за которые мне ни разу не стыдно.

Я рад, что в моей жизни был проект «Великая», несмотря на то, что многое в этом сериале было сделано не так, как задумывалось и писалось, и сценарных потерь там не меньше, чем актерских и режиссерских находок. Рад, что в моей жизни был фильм «Землетрясение», несмотря на то, что из сценария еще до съемок ушла целая линия, а на монтаже потеряли чуть меньше часа от режиссерской версии. Рад, что в моей творческой биографии случился «Непрощенный».

Ну а что из сделанного чего стоит на самом деле, это время покажет. Творчество крайне странная штука. Бывает, что фильм бомбит в прокате, а на завтра его никто не помнит, а бывает, что даже незаметно прошедшая картина становится событием для целого поколения и засматривается потом до дыр. Конечно, всем нам хочется делать такое кино, которое и банк сорвет, и будет жить в веках, но объективно подавляющее большинство фильмов не становится событием ни сразу после выхода, ни потом спустя время. Так что остается просто стараться хорошо делать свое дело и надеяться, что к концу жизни не стыдно будет оглянуться назад.
5) Работа в паре, плюсы и минусы?

А. Л.: Если вы имеете в виду сочинение на двоих, то, наверное, это легче, но для этого необходимо иметь единомышленника, который бы тебя дополнял. Если такого единомышленника изначально нет, то вряд ли он откуда-то прирастёт. Это достаточно интимный процесс, полный сомнений. Да и работа эта не постоянная и не гарантированная – сегодня есть, завтра нет. Поэтому расчёт на свои силы более оправдан. К тому же, не надо с кем-то делить гонорар.

А. Г.: Работая в паре, ты можешь цеплять больше интересных проектов единовременно. Более того, в кино часто бывает так, что ты долго готовишься к проекту, обсуждаешь, накидываешь какой-то синопсис, а проект все не случается и не случается. А потом берет и не случается вовсе. В итоге ты сидишь с голой задницей, без работы, потому что от других предложений ты отказался, и судорожно думаешь, чем кормить семью. Если же проекты набирать на двоих, их соответственно можно подцепить вдвое больше. Это дает возможность не проходить мимо интересных тем, а кроме того – возможность подстраховываться на бытовом уровне: если один проект отвалится, а второй выстрелит, то ты уже можешь спокойно работать и думать о творчестве, а не о том, где денег взять.

Далее, работая в паре легче выстраивать линию обороны, в случае если продюсеры-редакторы-режиссеры начинают вести себя агрессивно и не очень адекватно. Морально мочить одного автора проще, чем нескольких. Автор, выступающий один против нескольких заказчиков, которые дуют в уши одно и то же с разных сторон, вынужденно соглашается на любую дичь. Если авторов несколько, то «семеро на одного» уже не работает и можно иначе строить диалог.

С творческой стороны удобство работы в соавторстве в том, что идет постоянный мозговой штурм. Там, где автор, работающий в одиночку, загонит себя в творческий тупик и будет неделю искать из него выход, автор, работающий в паре, получит от соавтора волшебного пенделя и вылетит из своего творческого угла практически моментально. При работе в паре, если она правильно организована, соавторы друг друга дополняют и подстраховывают. Авторам, работающим в паре, в меньшей степени нужен редактор, потому что происходит постоянная саморедактура.

Это плюсы.

Что до минусов, то работая в паре, гонорар ты закономерно делишь пополам и денег вроде как получаешь меньше. Ну и две творческие единицы, как бы адекватно не выстраивалась их совместная работа, все равно нет-нет да начинают тянуть творческое одеяло на себя, а это всегда повод для конфликтов.

6) Кто для вас зритель?

А. Л.: Человек, ищущий лекарство для души, других зрителей просьба не беспокоиться, моё «искусство» не для них.

Анатолий Ледуховский за работой.

А. Г.: Хороший вопрос. Наверное, так: это люди, для которых и про которых я рассказываю истории. Люди, с которыми я разговариваю литературным или киноязыком на интересные им и мне темы. Это люди, которым я могу подкинуть какие-то вопросы к размышлению.

При этом я стараюсь не забывать, что пишу для широкой зрительской аудитории, а значит это в первую очередь люди, которых я развлекаю.

Если кто-то увидит здесь противоречие, полагая, что умное и развлекательное кино – принципиально разные вещи, то я вас расстрою. Принципиально разные вещи – это развлекательное и уныло-заумное. Уныло-заумное со временем отсыпается, чистый аттракцион – тоже. А пересматриваем мы все неглупое, доброе и развлекательное.

7) Как часто вы ходите в кино?

А. Л.: Очень редко, предпочитаю смотреть дома, как правило только то, что знаю, либо то, что предположительно может быть интересным. Совсем не смотрю из праздного любопытства, могу пересматривать любимое по многу раз, каждый раз находя что-то новое в старом.

Как часто вы ходите в театр?

А. Г.: К большому сожалению – нечасто. С моим ритмом жизни на досуг всегда чего-то не хватает. То времени, то денег, то детей оставить не с кем. Так что мои походы в театр в последние годы происходят редко и на что-то, что мне особенно интересно. Вот, например, получил огромное удовольствие от постановки «Онегин-блюз» Гуськова и Бутмана. Сводил сына на «Снежное шоу» Славы Полунина. Слежу за тем, что делает «Квартет И», очень мне симпатично их творчество. Иногда все это разбавляется какими-то постановками, на которые приглашают знакомые в них участвующие. Ну и еще за последние несколько лет пересмотрел множество детских фестивальных выступлений, потому как сын в театральной студии занимается.

8) Ваш любимый актёр?

А. Л.: Мои любимые актёры те, с кем я работаю много лет. Если говорить о звёздах, то многих люблю, выделить сложно… Литвинова, Евстигнеев… из зарубежных… Брандо…
А. Г.: Вот он, мой самый нелюбимый вопрос! Хуже только следующие два и еще про творческие планы. У меня нет любимого актера, потому что есть любимые актеры. И их огромное количество. Есть какие-то очевидные, потому что я не знаю, кто сможет отрицать гениальность Леонова или Папанова. Есть более спорные, потому что современники всегда больше обсуждаемы и больше пинаемы, если это только не какой-нибудь Джонни Депп, которого пнуть ни у кого язык не повернется, хотя, если честно, его-то как раз есть за что. Есть среди любимых и такие, которые совсем не на слуху.
9) Ваш любимый фильм и почему?

А. Л.: Очень много любимых. «Поговори с ней» Альмодовара, весь Тарковский, Пазолини, Бергман, Муратова, Сокуров… ну и далее длинный список. Почему? Потому что эти фильмы требует душа.

А. Г.: Когда-то моя фильмотека умещалась на двухстах пятидесяти видеокассетах. На каждую влезало два фильма, и кассеты перезаписывались, потому фильмов, которые мне не нравятся, там не было. Я искренне любил все пять сотен фильмов в большей или меньшей степени. Потом фильмотека переползла на диски. Первая коллекция на семьсот с лишним DVD осталась в тех местах, где я больше не бываю. Вторая на тысячу дисков лежит на даче. В отличие от кассет диски не перезаписывались, потому среди этого вала есть, конечно, и то, что я не люблю, а просто купил посмотреть. Сейчас носители снова сменились. Фильмотека переползла на жесткие диски. Здесь я снова оставляю только любимые фильмы, которые возможно пересмотрю сам или покажу детям. Этих жестких дисков с любимыми фильмами у меня набралось уже на четыре терабайта и места опять катастрофически не хватает. И вот как тут выбрать один любимый фильм?

Но если так надо назвать что-то конкретное, пусть будет, к примеру, «Тот самый Мюнхгаузен» Горина и Захарова. Почему? Потому что он прекрасно сыгран. Потому что он дает поводы к размышлению. Потому что он ироничен. Потому что ты два часа смотришь кино с улыбкой, а в финале у тебя ком в горле, и ты не понимаешь, как это произошло, ведь только что же смешно было – а вот это уже искусство. Ну и этот самый пресловутый ком в горле достигается с известным изяществом. Тут ведь как… можно выгнать к кирпичной стене зябко ежащихся напуганных детей с большими еврейскими глазами, поставить напротив немецких солдат, вывести сытого лоснящегося офицера, пощелкивающего хлыстиком по начищенному голенищу, который скомандует: «пли!» Солдаты дадут залп, дети упадут мертвыми. А потом в черно-белом кадре с трупами мелькнет яркое пятно плюшевого мишки, которого сжимала перед смертью маленькая еврейская девочка. И все зрители будут плакать и ненавидеть фашистов. Но это как молотком по лбу. А ты пойди, вызови такие же чувства, никого не убивая в кадре.

10) Ваша любимая книга и почему?

А. Л.: Тут всё просто – Сто лет одиночества Г. Маркеса. Хотя, что значит любимая? Читал её сто лет назад, но впечатление от неё осталось до сих пор и, наверное, более яркое, чем от других книг. Ну и пьесы Чехова, от них происходит движение внутри.

А. Г.: И опять же их сотни. И выбрать одну, которая станет самой-самой, я не могу. Но для примера пусть будут «Были и небыли» Бориса Васильева. Почему? Потому что эта книга, к которой я возвращаюсь. Это книга, которая заразила меня интересом к Балканской теме и к истории вообще. Это книга, которая на уровне разных линий разных героев поднимала массу важных вопросов, чем перевернула мое мироощущение на момент, когда я прочел ее впервые.

Но даже у того же Бориса Васильева есть книги, которые я люблю не меньше. А помимо него есть еще огромное количество любимых авторов и книг. Очень разных, но одинаково любимых.

.